Степан Аркадьич получал и читал
либеральную газету, не крайнюю, но того направления, которого держалось большинство. И, несмотря на то, что ни наука, ни искусство, ни политика собственно не интересовали его, он твердо держался тех взглядов на все эти предметы, каких держалось большинство и его газета, и изменял их, только когда большинство изменяло их, или, лучше сказать, не изменял их, а они сами в нем незаметно изменялись.
Но подобно тому французу-семинаристу, о котором только что напечатан был анекдот и который нарочно допустил посвятить себя в сан священника, нарочно сам просил этого посвящения, исполнил все обряды, все поклонения, лобызания, клятвы и пр., чтобы на другой же день публично объявить письмом своему епископу, что он, не веруя в бога, считает бесчестным обманывать народ и кормиться от него даром, а потому слагает с себя вчерашний сан, а письмо свое печатает в
либеральных газетах, — подобно этому атеисту, сфальшивил будто бы в своем роде и князь.
Неточные совпадения
Итак,
либеральное направление сделалось привычкой Степана Аркадьича, и он любил свою
газету, как сигару после обеда, за легкий туман, который она производила в его голове.
Порою Самгин чувствовал, что он живет накануне открытия новой, своей историко-философской истины, которая пересоздаст его, твердо поставит над действительностью и вне всех старых, книжных истин. Ему постоянно мешали домыслить, дочувствовать себя и свое до конца. Всегда тот или другой человек забегал вперед, формулировал настроение Самгина своими словами.
Либеральный профессор писал на страницах влиятельной
газеты...
Гурлянд писал под псевдонимом «Арсений Гуров» хлесткие злободневные фельетоны,
либеральные, насколько было возможно либеральничать
газете, выходившей под жестокой цензурой, а также писал большие повести два раза в неделю.
Оглядываясь на свое прошлое теперь, через много лет, я ищу: какая самая яркая бытовая, чисто московская фигура среди московских редакторов
газет конца прошлого века? Редактор «Московских ведомостей» М.Н. Катков? — Вечная тема для
либеральных остряков, убежденный слуга правительства. Сменивший его С.А. Петровский? — О нем только говорили как о счастливом игроке на бирже.
Ушел В.А. Гольцев, ушли с ним его друзья, главные сотрудники, но
либеральный дух, поддерживаемый Н.П. Ланиным, как ходовой товар, остался, только яркость и серьезность пропали, и
газета стала по отношению к прежней, «гольцевской», как «ланинское» шампанское к настоящему редереру.
«Судьбе было угодно, чтобы первое боевое крещение молодой
газеты было вызвано горячей защитой новых учреждений общественного самоуправления и сопровождалось формулировкой с ее стороны высоких требований самой печати: свобода слова, сила знания, возвышенная идея и
либеральная чистота. Вот путь, которым должна идти
газета».
— Наша профессорская
газета, — называла ее
либеральная интеллигенция.
В.М. Соболевский — «Русские ведомости» — был популярен только между читателями этой
газеты — профессорами, земцами, молодыми судейскими и
либеральными думцами. Но вся Москва его не знала.
В начале моей литературной работы в Москве прочных старых
газет было только две. Это «Московские ведомости» — казенный правительственный орган, и
либеральные «Русские ведомости». Это были два полюса.
В
газете появились: Н. Щепкин, Н. Киселев, П. Самарин, А. Кошелев, Д. Шумахер, Н. Кетчер, М. Демидов, В. Кашкадамов и С. Гончаров, брат жены Пушкина. Это были
либеральные гласные Городской думы, давшие своим появлением тон
газете навсегда. Полемика с Катковым и Леонтьевым закончилась дуэлью между С.Н. Гончаровым и П.М. Леонтьевым в Петровском парке, причем оба вышли из-под выстрелов невредимыми, и в передовой статье «Русских ведомостей» было об этом случае напечатано...
— Eh bien, я вижу все это — и, разумеется, принимаю меры. Я пишу, предлагаю, настаиваю — и что ж? Хоть бы одна каналья откликнулась на мой голос! Ничего, кроме какого-то подлого сопения, которое раздается изо всех углов! Вот они! вот эти либералы, на которых мы возлагали столько надежд! Вот тот
либеральный дух, который, по отзывам
газет, «охватил всю Россию»! Черта с два! Охватил!!
Все эти насмешливые отзывы Миклакова, разумеется, передавались кому следует; а эти, кто следует, заставляли разных своих критиков уже печатно продергивать Миклакова, и таким образом не стало почти ни одного журнала, ни одной
газеты, где бы не называли его то человеком отсталым, то чересчур новым,
либеральным, дерзким, бездарным и, наконец, даже подкупленным.
Теперь мы решились издавать новую
газету под юмористическим названием «Шалопай, ежедневное консервативно-либеральное прибежище для молодцов, не знающих, куда приклонить голову».
В
либеральные или либерально-фразерские издания он, разумеется, уже и не покушался идти искать работы; но и из тихоструйных петербургских
газет ни одна не давала ему надежды пристроиться.
Было двенадцать часов ночи. Не танцующие интеллигенты без масок — их было пять душ — сидели в читальне за большим столом и, уткнув носы и бороды в
газеты, читали, дремали и, по выражению местного корреспондента столичных
газет, очень
либерального господина, — «мыслили».
А уже из Парижа я списался с редакцией
газеты"Русский инвалид". Редактора я совсем не знал. Это был полковник генерального штаба Зыков, впоследствии заслуженный генерал. Тогда
газета считалась весьма
либеральной. Ее постоянными сотрудниками состояли уже оба «сиамских близнеца» тогдашнего радикализма (!) Суворин и Буренин как фельетонисты.
Я не помню, чтобы вся тогдашняя
либеральная пресса (в журналах и
газетах) встала «как один человек» против фельетониста журнала «Век» с его псевдонимом Камень Виногоров (русский перевод имени и фамилии автора) и чтобы его личное положение сделалось тогда невыносимым.
Узнав по дороге, что я пишу в
газете, он предложил мне ввести меня в кулуары, в Salle des pas perdus, куда я еще не проникал, а попадал только в трибуны прессы. Сам он, при малой адвокатской практике, состоял парламентским репортером от
газеты"Temps", тогда хотя и
либеральной и оппозиционной, однако весьма умеренной.
Прессу все еще держали в наморднике, с системой предостережений и фискальных мер; но все-таки
либеральный «дух» давал себя чувствовать. Новые
газеты нарождались. Уже Рошфор готовился к своей беспощадной кампании против бонапартизма. В Латинском квартале появлялись брошюры «бунтарского» оттенка.
Сын ее смотрел очень воспитанным, франтоватым молодым человеком, скорее
либерального образа мыслей. В"Библиотеке"он не удержался и позднее стал более известен своими письмами из Испании в
газете"Голос", прежде чем стал печатать в"Русском вестнике"своих"Пугачевцев".
В общей прессе враждебно отнеслась к книге только лучшая из тогдашних
газет — московская
газета «Русские ведомости», орган
либеральной московской профессуры.
Хотелось бы газетку без предварительной цензуры сварганить, отголоском Москвы ее сделать, серой Москвы — массы, а то сами знаете, какие у нас теперь
газеты мелкой-то прессы: одна вопросами о духовенстве всем оскомину набила, другая — приставодержательством беглых профессоров занимается и в большую играет, а третья, смех и грех, совсем
либеральная шипучка, благо ее редактор заведение шипучих вод имеет; об остальных и говорить нечего — все можно забить и дело сделать ахтительное.